Николай Ковалёв: «Началась новая техногенная эпоха – с кибервойнами, кибертерроризмом, киберпреступностью»

По данным Еврокомиссии, минимум 1 млн. пользователей Интернета каждый день подвергаются кибератакам. А совокупный ущерб для бизнеса от деятельности киберпреступников составляет, по разным оценкам, €85-290 млрд. в год. В Сети циркулирует не менее 150 тыс. компьютерных вирусов разной модификации. На вопросы о характеристиках очередной чумы XXI века – кибертерроризме, мерах борьбы с ним ответил экс-директор ФСБ России, председатель Комиссии Государственной Думы, член Комитета по безопасности и противодействию коррупции, член российской делегации в Парламентской Ассамблее ОБСЕ, генерал армии Н.Д. Ковалёв.

– Николай Дмитриевич, как советовали древние, перед вступлением в диалог давайте договоримся о терминах. Странные метаморфозы претерпевают некоторые слова. Так произошло со словом кибер, означавшем на древнегреческом «правительство», «управление». А сегодня, пожалуйста, кибер-почта, кибер-нож, кибер-спорт, кибер-пиратство, даже муниципальные образования с кибер встречаются – деревня Кибер-Спасское в Омской области, в Чувашии – деревня Хоп-Кибер. У вас какие ассоциации в связи со словом «кибер» возникают?

– В полярной экспедиции барона Врангеля в 1820-е годы участвовал врач Август Кибер, не наводит ни на какие размышления?

А если серьёзно, то математик и философ-логик Норберт Винер в 1948 году ввёл понятие кибернетика или – наука об управлении, написал одноимённую книгу. Он исследовал процессы управления с обратной связью, разработал футурологическую по тем временам теорию компьютера, позднее воплотившуюся в реальность. И что поразительно, в книге предупреждал об опасностях кибернетики, способной открыть перед людьми огромные возможности – как для добра, так и для зла. Получается, кибертерроризмом следует считать разновидность терроризма, управляемого через Сети, Интернет. Давайте в нашей беседе словом «кибер-» именно в таком смысле и будем оперировать.

– Ладно, так тому и быть. У вас первое вузовское образование техническое, в 1972-м завершили учёбу в Московском институте электронного машиностроения. На лекциях вас предупреждали о вероятности применения компьютерной техники в террористических целях?

– В то время – нет, по простой причине, о которой я еще скажу. Фундаментальные работы в области компьютерной техники в нашей стране начались под Киевом на Украине в конце 1940-х. Была успешно создана МЭСМ – малая электронная счётная машина. В начале 1950-х, в Москве тот же учёный – академик Лебедев Сергей Алексеевич собрал БЭСМ – большую электронную счётную машину. БЭСМ – это 10 000 операций в секунду, подобных результатов тогда в Западной Европе ещё не достигли, и с Америкой мы шли почти ноздря в ноздрю. За достижения в вычислительной технике Лебедева удостоили звания Героя Социалистического Труда. Помимо прочего он заложил теоретические основы для создания суперкомпьютера серии «Эльбрус» и выступал категорически против «клонирования» отечественной электроники с импортных прототипов. Параллельно конструировались линии компьютеров «Стрела», М-2, потом «Сетунь», другие модели. Когда я поступал в институт, это было в 1967 году, Лебедевская команда запустила очередную модель БЭСМ со скоростью 1 000 000 операций в секунду! Для того времени – это было нечто! Машину тут же задействовали в системе столичной противоракетной обороны, она успешно прослужила до начала нулевых годов.

– Тогда непонятно, куда эти достижения пропали, отчего в стране прекратилось собственное конструирование компьютерной техники? Мы же сегодня плотно на игле импортной электроники сидим.

– Когда я уже учился в МИЭМ, советское руководство приняло решение: в развитии компьютерной техники ориентироваться на американскую IBM. Повод – множественность электронных разработок разными научными школами: лебедевские эмки, «Урал», «Минск», «Весна», другие. Только вот беда: каждый тип машины – сам по себе. Отличные, добротные модели вне системного взаимодействия и стандартизированной архитектуры. Не было даже внутренней сети типа Интернета. А значит, у аналитиков и прогнозистов не возникало гипотез о вероятности кибертерроризма. Кого атаковать? Приятелей-учёных из кабинета этажом ниже?

В общем, вместо разработки собственной компьютерной сети, введения технической и программной стандартизации у нас поступили иначе: пошли на конструкторскую компиляцию. А в США межкомпьютерной связью плотно занялись в конце 1950-х после запуска советского спутника. Всполошились, что стали уязвимы и приступили к поиску вариантов надёжной системы передачи информации в интересах противоракетной обороны. В итоге создали ARPANET, переросший затем в INTERNET, о чём сегодня каждый школьник знает. Это всё происходило на рубеже конца 1960-х – начала 1970-х. Тогда американцы, углядев коммерческую перспективу, быстро сориентировались и продемонстрировали Алексею Николаевичу Косыгину во время его визита в США возможности компьютерной техники компании IBM. Премьеру презентация приглянулась, кое-кто из советских академиков идею компиляции обосновал, и механизм заработал. Так зарубежные технологии оказались в наших пределах, затирая собственные. Но технологии не передовые, остатки с барского стола, что естественно. Кто станет делиться настоящим ноу-хау? Тем более в условиях «холодной войны». Хотя в союзных нам странах СЭВ, например, в ГДР, разрозненные производства персональных компьютеров объединили в один кулак – ROBOTRON. Мы же пошли своим путём...

– Получается, семидесятые годы стали роковыми для развития независимых отечественных компьютерных технологий?

– Да. Прошло недолгое время, и в 1974-м США против СССР включили поправку Джексона-Вэника. А премьеру А.Н. Косыгину в уши жужжали в 1971-м. За этот недолгий промежуток времени у нас разогнали немало профессиональных коллективов, которые специализировались на оригинальных разработках продвинутых компьютерных технологий сугубо в отечественном исполнении. Податливых обязали заниматься исключительно заокеанским копирайтом. Затем грянул Афганистан, 1979 год, введение дополнительных эмбарго на ввоз высоких технологий… В результате, на излёте перестройки государственная компьютерная политика, а по большому счёту – вся электронная, завершилась тем, что и компилятивные разработки на базе IBM, и собственные технические достижения – «Агат», «Корнет», «букашка» – «БК», всё вместе с разваливающейся экономикой полетело в тартарары. Образовалась пустота и её немедленно заполнили, сами знаете, чьи компьютеры и прочая электронная техника. Включая утюги, тостеры и кофемолки. К этому времени Интернет стал движком сетевых протоколов Всемирной паутины, активнее начал эксплуатироваться как самодеятельными хакерами, так и профессионалами, в том числе работающими на террористические группировки.

– Появление Сети породило новую разновидность терроризма?

– Совершенно верно. В дополнение к уже существовавшим ядерному, химическому, биологическому, другим видам. Этот момент отражён в Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации от 2009 года. В ней подчёркивается важность подготовки высокопрофессиональных кадров для противодействия специфическим разновидностям терроризма, в частности, кибертерроризму.

Увы, определённым категориям людей патологически свойственна тяга к насилию. Как только проклюнутся новые технологии и технические продукты, тут же начинается их примерка к использованию в качестве боевого оружия, инструмента политического давления. Организованная преступность, террористические сообщества, даже хакеры-самоучки работают здесь, надо признать, на опережение, порой на годы. Это ли не повод бить в колокола? Теперь оказывается, даже компьютерами социальной инфраструктуры, задействованными в функционировании, например, канализационной системы, можно благодаря Сети управлять извне. И таким образом программировать утилизацию человеческих отходов, так что в случае чего мало не покажется. Началась новая техногенная эпоха – с кибервойнами, кибертерроризмом, киберпреступностью. Вы знаете, сколько людей проживает на нашей планете, сколькими компьютерами они пользуются?

– По Счётчику роста население Земли – свыше 7 млрд. 303 млн. (на 01.09.2014). А персональных компьютеров, если судить по ежегодным мировым продажам, только за последние десять лет, с 2004 по 2014-й было продано и ещё предстоит продать до конца декабря свыше 3 млрд. штук – стационарных, включая промышленные, ноутбуков, планшетников, карманных и прочих. Какая-то доля из них через несколько лет приходит в негодность, но всё равно, предполагаю, в среднем по одному ПК на каждые четыре-пять человек приходится. Это без учёта 5-6-ти, если не больше, миллиардов сотовых телефонов с доступом в Интернет. Из тринадцати лидирующих стран по концентрации компьютерной техники в 2012-м первенствовали американцы, а в текущем году их китайцы, наверное, всё-таки обойдут. Россия пока ближе к концу списка. Надеюсь, ненадолго там задержимся.

– Внятный рапорт. А не вступить ли вам в кибердружинники, в Лигу безопасного Интернета, там народ боевой собрался? Я не напрасно поинтересовался численностью жителей Земли и количеством проданной компьютерной техники. В этих показателях и кроется ответ на вопрос о масштабах потенциальной киберугрозы. Даже одним амбициозным вундеркиндом, решившим поразвлечься в Интернете, может быть нанесен ощутимый вред всему мировому сообществу. Яркий пример – некий школьник, житель немецкого посёлка. Юноша усердно посещал факультативные занятия по информатике, но полученные знания использовал не во благо, а во вред: конструировал вирусы. Лучше б какую-нибудь обучающую игрушку для детей придумал, интернетсайт антихакерский или хотя бы в своей комнате прибрался… Нет, запустил пару «червяков» во Всемирную паутину на своё 18-летие в апреле 2004-го, хотел, как он позднее оправдывался, проверить надёжность мировой компьютерной безопасности. Его быстро вычислили, через неделю. Корпорация Майкрософт, чьи операционные системы дискредитировались, как имеющие «дыры» для проникновения вирусов, объявила о вознаграждении в $250 тысяч за поимку злоумышленника. Юного «гения» тут же приятели «слили» и поделили премию. Опередили мировые спецслужбы, которые к розыску подключились. А к этому времени успели уже, как водится в цивилизованном мире, Россию и Китай обвинить во всех тяжких. Юношу арестовали. Но «червяк», им сконструированный, в последующие месяцы и даже годы наследил здорово, по всему миру заразил десятки миллионов компьютеров. В Финляндии даже банк на некоторое время закрылся вместе со 120-ю офисами. Частично были парализованы службы Еврокомиссии – больше тысячи компьютеров погасли. В Великобритании около двух десятков подразделений Береговой охраны «ослепли». В США авиакомпания на два дня рейсы отменила. И так далее. Так что день рождения школяр отметил глобально. Ущерб ему по суду вменили в 130 тысяч евро, но это мизер в сравнении с совокупным многомиллионным материальным уроном для всех пострадавших от его проделки. И вирусы, повторюсь, «жили» не один год после их запуска в Сеть.

– Это вы о Свене Яшане вспомнили, он из Северной Германии, из-под Бремена. Вот, смотрите, я в Интернет зашёл, видите? Парень до сих пор числится в рейтинговой десятке хакеров мира. Легко отделался, к нему отнеслись как к ребёнку. Пострадавшие представители бизнес-сообщества требовали более сурового наказания, но суд приговорил к 21-му месяцу условно с испытательным трёхгодичным сроком и 30 дням общественных работ. И вот ещё, обратите внимание, школяра тут же наняла на работу немецкая фирма, которая специализируется на компьютерной безопасности... Николай Дмитриевич, по меркам норм права, Яшан, он какой кибер – террористический или криминальный?

– Как следует из приговора, немецкий суд признал его киберпреступником. По российским законам был бы такой же вердикт. Надо проводить водораздел между киберпреступностью и кибертерроризмом, как разновидностью терроризма. В Федеральном законе о противодействии терроризму доходчиво излагается: терроризм есть идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий. Электронные мошенничества, хулиганства хакеров, брошенных семьёй и обществом, а от того не знающих, куда девать свою неуёмную энергию, и прочие компьютерные «шалости», – не из этой оперы.

– И всё-таки. Когда я вникал в правовые акты, регулирующие борьбу с терроризмом, то испытал недоумение. Может быть, вы разъясните и мне, и читателям «Столетия» следующие нестыковки, мною найденные. Зачитываю: 16 января 1997 года была образована Межведомственная антитеррористическая комиссия Российской Федерации, вы были её председателем. В Положении о Комиссии нет и намёка на существование в мире кибертерроризма, ни строчки о компьютерах, электронике, цифровой связи. Допустим, тогда острота кибертеррора не вызывала к себе повышенного внимания. Но этих слов нет и в Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» 1998 года, нет в сменившем его Федеральном законе «О противодействии терроризму» 2006 года, нет в Положении о Национальном антитеррористическом комитете, созданном 15 февраля 2006 года. Не нашёл я их в Федеральном законе «О Федеральной службе безопасности», за исключением «выявления электронных устройств, предназначенных для негласного получения информации, в помещениях и технических средствах». Это правовой пробел или чекистская хитрость?

– С вами не соскучишься! На самом деле ни пробела, ни ведомственной уловки здесь не было и нет. Невозможно все возникающие явления, входящие в ведение спецслужб, запихнуть в один закон или в одно положение. Это с одной стороны. С другой стороны, игнорировать с юридической и управленческой точек зрения новые тенденции и проблемы тоже было бы непростительно. Как тогда поступать? Обычно на перспективу в правовые акты про запас, на будущее, закладывают термины, понятия и категории, поглощающие явления частного уровня. Так и в нашем случае. Кибертерроризм – разновидность терроризма. Кибернападения гражданских и военных хакеров, террористов организуются через Сети, Интернет. Сеть – это цифровые потоки, проще – вид информации. Поэтому в Федеральный закон «О противодействии терроризму» включены, в частности, понятия «телекоммуникационные системы», «каналы электронной связи», не говоря уже о фундаментальной категории – «информация», «информационная безопасность». Эти категории поглощают понятие «кибернетическая безопасность», в англоязычном варианте – cybersecurity. Так что в одном вы, безусловно, правы, кибертерроризм вошёл в силу, но эта тенденция российскими спецслужбами была упреждающе отслежена и конкретно, точечно закреплена в нормативных документах. В подтверждение вернёмся к началу нашего разговора: в Концепции противодействия терроризму термин кибертерроризм – есть. Еще раньше, в 2000 году, в Доктрину информационной безопасности Российской Федерации включались фразы, вроде «передача информации по каналам связи», «сети передачи данных» и т.д. В Уголовном кодексе фигурирует квалифицирующий признак – «информационно-телекоммуникационные сети».

– Тогда непонятно, почему по нашему УК «террохакеров» вроде немца Яшана привлечь к строгой ответственности не получится, если кувалда «инфо-теле» в Уголовном кодексе прописана?

– Это другая сторона медали правового регулирования борьбы с кибертерроризмом. И вы правы: пока она отчеканена недостаточно рельефно. В семи из восьми антитеррористических статей УК, где напрямую толкуется о терроризме, квалифицирующий признак «информационно-телекоммуникационные сети» отсутствует. Он охватывает другие деяния, например, статью 171.2 (Незаконные организация и проведение азартных игр), внесён ещё в 11 статей. Из антитеррористических норм близкий нашей беседе квалифицирующий признак отражён только в части 2 статьи 205.2 (Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма), он так звучит: «те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации». Но данный признак ýже первого – «информационно-телекоммуникационные сети». Это следует из части второй статьи 1 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации». В ней закреплено: сайт в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», не зарегистрированный в качестве средства массовой информации, средством массовой информации не является. И точка. А вот квалифицирующий признак «информационно-телекоммуникационные сети» подобного уточнения не требует, так как шире понятия «средства массовой информации».

– А к отягчающим обстоятельствам «инфо-теле» относятся? Совершение преступления с особой жестокостью, садизмом, издевательством, мучениями для потерпевшего признаётся отягчающим обстоятельством. Разве кибертеррор – это не жестокость, не издевательство над миллионами людей? «Инфо-теле» – это отягчающее обстоятельство?

– Нет.

– Чудеса! Законодательный парадокс какой-то. Широкие правовые категории, потенциально пригодные для борьбы с кибертерроризмом существуют, но когда речь заходит о противодействии ему конкретными уголовно-правовыми мерами – статьи УК оказываются безоружными. Кибертерроризм в реальном мире – процветает, а в российском законодательном пространстве – отсутствует. На сайте РИА-Новости перечислены громкие кибератаки за последние 14 лет. Их за три десятка переваливает без учёта помельче. С каждым годом – их больше и с нарастающим ущербом, в том числе политическим. Последний взбудораживший мир случай – кибератака на аккаунт в Твиттере главы российского правительства Дмитрия Медведева. Получается, признать этот факт актом терроризма, осуществлённого через Сеть, при всём желании не удастся?

– При большом желании белое в чёрное и наоборот перекрасить можно. А с точки зрения действующего российского антитеррористического законодательства, повторяю, – нет. Дальнейшее совершенствование правовых конструкций, направленных на предупреждение и борьбу с кибертерроризмом, – дело важное и актуальное. Но, добавлю, еще и непростое.

– На Западе, как известно, нас вместе с китайцами регулярно «мордуют» обвинениями в мировом кибертерроризме. Чуть что – так сразу виноваты Россия и Китай! То якобы «троянов» запускаем, то атакуем энергосети, то водоснабжение и прочие инфраструктуры отключаем в странах, отстоящих от нас на тысячи и тысячи километров. Если в нашем законодательстве пока имеются определенные прорехи, не означает ли это, что отечественным киберслужбам недостает профессионализма? А если так, чего их тогда на Западе боятся?

– У нас бытует поговорка: в чужом глазу соринку замечает, в своём бревна не видит. Вы из Интернета не вышли? Найдите, если не затруднит, мировой рейтинг хакеров… Нашли? Теперь, пожалуйста, перечислите государства, из которых они родом. Фамилии не называйте, ни к чему их рекламировать.

– Вот, первый попавшийся рейтинг 10-ти супер-пупер по версии британской «The Telegraph». Зачитываю страны, где живут хакеры, от десятой – последней, к первой – лидирующей: 10. Германия; 9. США; 8. США; 7. США; 6. Канада; 5. США; 4. США; 3. США; 2. США; 1. США. Итого, восемь американцев и по одному хакеру из Канады и Германии. Здесь сразу статья из The Washington Post на память приходит, где ссылка шла на документы, рассекреченные Эдвардом Сноуденом. Американские спецслужбы только в 2011 году осуществили 231 кибератаку против России, Китая, КНДР и Ирана. На кибервойну в секретном бюджете американских спецслужб, были выделены $652 млн!

– Этот рейтинг, что зачитали, он какого года?

– …2009-го.

– А поближе к нашим дням есть что-нибудь, зайдите, пожалуйста, в Википедию, там, может, поновее найдётся кто-то.

– …Так, набираем: «Хакер Википедия»… Здесь всё те же лица и дополнительно три новых «героя»: США, США, Великобритания.

– Что и требовалось доказать: на воре и шапка горит. Убедились? Нет ни одного россиянина, ни одного китайца в мировом рейтинге хакеров, составленном за рубежом. Ни в Пекине, ни в Москве! Это ответ на вопрос: «Whо is whо?» Теперь о профессиональной подготовке российских киберструктур и нормативной базе. Коротко.

Разве долголетняя востребованность наших программистов в мире не говорит сама за себя? За рубежом конкуренция между специалистами по киберпространству высочайшая, но выходцы из России её преодолевают. Непосредственно в российские силовые структуры отбор специалистов ещё жёстче. Профессионалами высочайшего класса создаются сценарии кибератак и математические модели их отражения, анализируется международный и зарубежный опыт, отслеживаются глобальные и частные тенденции в этой области. И соответственно разрабатываются проекты нормативных документов национального и международного уровней. Киберподразделения функционируют уверенно, нередко прорывными темпами, и в ФСБ, и в ФСО, и в МВД, в других правоохранительных органах и спецслужбах. Статистику раскрытых киберпреступлений приводить не стану, она успешна. Хотя, конечно, и на старуху бывает проруха.

Наконец, с 2008 года действует Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации. Под сотню директивных документов утверждено сроком действия до 2020 года, где рассматриваются проблемы информационной безопасности под разными углами зрения. Около ста! И эта работа координируется. Интенсивно партнёрство ведётся между государствами-участниками СНГ по выявлению и пресечению кибертерроризма. Данная тема на постсоветском пространстве стартовала лет десять назад. Она отслеживается в ОДКБ, кибертерроризм выделен отдельной строкой в Концепции сотрудничества государств-членов ШОС в борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 2005 года. До конца текущего года действует План консультаций между МИД России и Министерством иностранных дел и торговли Новой Зеландии на 2012-2014 годы, где вопросы борьбы с транснациональной организованной преступностью, включая кибертерроризм, обсуждаются на уровне директоров департаментов. Мы добросовестно намеревались развернуть международное сотрудничество против кибертерроризма в глобальном варианте. Представители Китая, России, Таджикистана и Узбекистана в ООН направляли в сентябре 2011 года совместное письмо Генеральному Секретарю этой организации с просьбой распространить проект Правил поведения в области обеспечения международной информационной безопасности в качестве официального документа на 66-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Хорошо систематизированный, первый в своём роде документ. В нём предлагались не только принципы и нормы конструктивного и ответственного поведения в мировом информационном пространстве, но также обязательства не использовать информационные технологии для проведения враждебных акций, агрессии. Не распространять информационное оружие (в редакции нашей беседы – кибероружие), не создавать кибероружием угрозы миру и безопасности.

Так что нужная работа нашей страной и союзниками в рамках противодействия кибертерроризму ведётся профессионально, энергично, нормативно выверено и по разным направлениям. Другой вопрос, что работу эту приходится осуществлять в условиях западной практики двойных стандартов, закулисного и открытого вероломства. Эти обстоятельства, конечно, раздражают, но и закаляют одновременно.

– Николай Дмитриевич, в киберпространстве, о котором мы так много сейчас говорим, распространено ваше выступление на антитеррористической конференции ОБСЕ в швейцарском городке Интерлакен. Доклад пользуется спросом не только среди профессионалов в области борьбы с терроризмом, но и среди студенческой молодёжи. Да и представители противного лагеря с ним, не сомневаюсь, ознакомились. Конференция прошла в апреле, а 1 июля на сессии Парламентской Ассамблеи ОБСЕ участники этого международного политического мероприятия согласились с вашими аргументами и поддержали Резолюцию «О борьбе с терроризмом», внесённую российской делегацией. Слух такой, что вы – автор Резолюции. Как проходила процедура её принятия?

– Да нет, конечно, как можно одному столь сложный документ написать? Над текстом не один день трудились вместе, дружно, высококвалифицированные специалисты из разных ведомств. Проект внесли в основную повестку дня в день открытия сессии Ассамблеи. Цель российской резолюции – инициировать приведение разрозненных национальных антитеррористически законодательств в соответствие с международными обязательствами, предусмотренными резолюциями Совета Безопасности ООН и другими антитеррористическими нормативными актами – конвенциям, Глобальной контртеррористической стратегией, международными документами в области прав человека, целым рядом других. Кроме этого, предлагается рассмотреть возможность принятия дополнительных мер по противодействию террористическим угрозам. В частности, реанимировать утраченную практику ежегодных международных антитеррористических конференций ОБСЕ, чтобы они целевым образом финансировались из бюджета Парламентской Ассамблеи. К сожалению, в процессе принятия резолюции не обошлось без эксцессов. Проект дважды пытались заблокировать, звучали провокационные предложения отнести Россию к пособникам терроризма. К счастью, здравомыслящих парламентариев оказалось подавляющее большинство, политически некорректные, неэтичные призывы не нашли поддержки. В результате из 57 представителей государств Европы, Центральной Азии и Северной Америки, входящих в состав Парламентской Ассамблеи ОБСЕ, 44 парламентария проголосовали «за», вдвое меньше – 21 человек – «против», 10 – «воздержались». И резолюция на пользу общему делу борьбы с терроризмом была принята.

– Кто воду-то мутил на сессии?

– К сожалению, наш сосед Латвия при поддержке США и Канады…

–Заключительный вопрос. Тема кибертерроризма в Швейцарии и вообще в Парламентской Ассамблеи ОБСЕ поднималась?

– Постоянно! В швейцарском Интерлакене участникам конференции вручили, на мой взгляд, ценнейшую брошюру, своего рода методическое пособие по мерам противодействия использованию Интернета в террористических целях. Экземпляра три привезли в Россию. Пособие подготовил мощный международный коллектив профессионалов под эгидой Управления ООН по наркотикам и преступности, которым руководит Юрий Викторович Федотов – наш, российский дипломат с богатым опытом зарубежной работы. Одновременно он является заместителем Генерального Секретаря ООН. О содержании пособия распространяться не стану, пусть это содержательное и крайне полезное издание превратится в эффективное оружие противодействия кибертерроризму.

– Николай Дмитриевич, спасибо, что нашли время для встречи. Конечно, хотелось бы затронуть моменты, связанные с кибершпионажем, кибервойнами и энергично создаваемыми за рубежом и в России так называемыми «кибервойсками», коснуться других нюансов развития информационных технологий. Но об этом, наверное, как-нибудь в следующий раз.

- Разумеется. И знаете, что ещё предложу, давайте соблюдём традицию 3 сентября, почтим жертв терроризма минутой молчания…

Беседу вёл Борис Калачев